Наследственный фонд в российском праве: чего ждать.

Внесенные в российское законодательство изменения, касающиеся создания наследственных фондов можно отнести к полноценной реформе наследственного права.

Это явилось с одной стороны, следствием давно проводимого властью движения на «национализацию» элит, в которую полностью вписывается активно проводимая «деофшоризация» активов. Попыткой, в достаточной степени успешной, вывести крупные активы из иностранных и перемещение в российскую юрисдикцию. Это делалось по вполне понятной методе кнута и пряника. Кнутом выступали антиофшорное законодательство, режимы КИК, запрет чиновникам на владение иностранными активами, ограничения иностранных компаний на владение значимыми долями в стратегических отраслях, участия в госзакупках и просто режим наименьшего благоприятствования. В свою очередь, пряником оказалась в том числе возможность собственникам, в первую очередь, крупных состояний провести передачу имущества определенному ими кругу наследников по своему усмотрению, в том числе изменив, точнее уменьшив обязательные доли в наследстве до разумных пределов.

Но главным явилась возможность наследодателя не просто распределив наследство в соответствии со своей волей, но и определить последующую судьбу наследуемого имущества. В том числе нераздельность, порядок управления и порядок извещения выгоды из наследуемой массы одним, а возможно и несколькими поколениями лиц, призываемых или в будущем могущих быть призванными к приобретению.

К сожалению, закон произвел впечатление сырого, во многом пробельного, внутренне противоречивого. Не касаясь самого института фонда, который в части калькируя англосаксонский семейный/наследственный траст должен был, будучи имплементирован в российские реалии, привнести не только саму конструкцию, но и методы регулирования как самого фонда, так и действия субъектов его регулирования. Удалось это не очень.

Начнем с самой конструкции формирования фонда.

Наследодатель, приняв решение о создании, формирует необходимые документы будущего фонда: утверждает устав, иные документы, регулирующие деятельность, назначает и подназначает выгодоприобретателей, третьих лиц, управляющих фондом. Все эти документы являются частью завещания и после открытия наследства направляются нотариусом в уполномоченный госорган для регистрации наследственного фонда с указанием лица, назначенного осуществлять управление. Любые ошибки, пороки документов уже на этой стадии неисправимы и могут привести как к искажению воли наследодателя, так и к невозможности регистрации и функционирования самого фонда. Мне не понятен смысл запрета на прижизненную регистрацию фонда, что дало бы возможность избежать указанных негативных последствий.

Кроме того, российским законодательством право собственности и иные вещные права на недвижимое и движимое имущество определяются по праву страны, где это имущество находится. А это значит, что если российские активы, отнесенные наследодателем к имуществу фонда таковыми становятся сразу после регистрации фонда, то в другими юрисдикциями вопрос остается открыт. Есть страны, не признающие институт частного фонда. Будут ли они считать фонд надлежащим наследником? И как в дальнейшем будут разрешаться споры с участием не признаваемого местным законодательством субъектов? Например, выгодоприобретателя к фонду.

Если затронул вопрос непроработанности  разрешения споров в иных юрисдикциях, то необходимо остановиться как этот вопрос решен законом для российских условий. Конкретно, права выгодоприобретателя, как лица, в интересах и к пользе которого фонд создается.

Цитирую:

— В случаях, предусмотренных уставом наследственного фонда, выгодоприобретатель вправе запрашивать и получать у наследственного фонда информацию о деятельности фонда.

— Выгодоприобретатель наследственного фонда вправе потребовать проведения аудита деятельности фонда выбранным им аудитором.

— В случае нарушения условий управления наследственным фондом, повлекшего возникновение у выгодоприобретателя убытков, последний вправе потребовать их возмещения, если это право предусмотрено уставом фонда.

Все, точка.

То есть, ответственность фонда перед выгодоприобретателем возможна только в случае, когда это прямо прописано в уставе. В противном случае он может потребовать информацию о деятельности фонда, получить ее, провести за свой счет аудит. Но, даже действия фонда, повлекшие убыток выгодоприобретателя, не дают последнему права на судебную защиту если уставом, в силу каких-либо причин данное право не прописано. Возможность функционирования такого института как частный фонд строится на культуре доверительного (фидуциарного) управления и возможности судебного контроля за нарушенным правом. В том числе, путем производных исков. И то, и другое у нас развиты плохо. Фидуциарная ответственность нашему праву знакома слабо. Производные иски вещь чрезвычайно экзотическая. Юридическая общественность 4 года наблюдала дело Аспект-финанс, где акционер материнской компании пытался вернуть контроль над дочкой и ее активами, уведенными по недействительным доверенностям. 2 года ушло на пробитие стены «истцом не подтверждена заинтересованность в деятельности общества, и, как следствие, не доказано нарушение его прав, подлежащих судебной защите».

И это в АС через 20 лет после принятия ФЗ об АО. Сколько же времени понадобится выгодоприобретателям в СОЮ и все ли доживут?

Подробней остановимся на выгодоприобретателе. Собственно, это ключевое лицо, к выгоде которого создан фонд и только которое имеет право на получение имущества или доходов фонда.

Подчеркивая пассивную роль выгодоприобретателя и исключая его влияние на деятельность фонда закон прямо устанавливает: выгодоприобретатель наследственного фонда не может выступать в качестве единоличного исполнительного органа фонда или члена коллегиального исполнительного органа наследственного фонда.

В свою очередь, закон исключил ответственность фонда и выгодоприобретателя по обязательствам друг друга, а так же отчуждаемость прав последнего.

— Права выгодоприобретателя наследственного фонда неотчуждаемы, на них не может быть обращено взыскание по обязательствам выгодоприобретателя.

— Выгодоприобретатель не отвечает по обязательствам наследственного фонда, а фонд не отвечает по обязательствам выгодоприобретателя.

Законодатель выстроил китайскую стену между фондом и выгодоприобретателем. Все по Лене Голубкову «мы партнеры, фонд работает, выгодоприобретатель процветает».

Возвращаясь к управлению фондом.

— Выгодоприобретатель не может выступать в качестве единоличного исполнительного органа или члена коллективного исполнительного органа.

В то же время, исключив участие выгодоприобретателя в волеизъявляющих органах фонда законодатель допустил его участие в волеформирующих.

—  В случаях, предусмотренных уставом, в нем создается высший коллегиальный орган или попечительский совет. В состав высшего коллегиального органа может входить выгодоприобретатель.

— Замена членов коллективного исполнительного органа и единоличного исполнительного органа осуществляется в порядке, предусмотренном уставом.

— Уставом может быть предусмотрена получение согласие высшего коллегиального органа на совершение указанных в уставе сделок.

— Новые выгодоприобретатели определяются в соответствии с условиями управления наследственным фондом.

Я специально подробно цитирую установленный законом порядок формирования исполнительного органа и допускаемую уставом полную подотчетность высшему коллегиальному органу. То есть, с одной стороны закон запрещает выгодоприобретателю прямо осуществлять деятельность по управлению фондом. Но если нельзя, но очень хочется, то в уставе возможно прописать порядок, когда выгодоприобретатель или часть выгодоприобретатель формирует высший коллегиальный орган и через назначение, снятие и подотчетность исполнительного органа, а так же одобрения или предоставление согласия на осуществление сделок фонда опосредованно осуществляет управление фондом. Кроме того, именно он/они формирует состав новых выгодоприобретателей. При этом, повторю, не являясь собственником и не отвечая имуществом фонда по своим обязательствам, а так же обязательствам фонда своим имуществом.

Полностью не урегулирован вопрос имущества, приобретенного в браке одним из супругов на получаемые от фонда средства. Особенно, если речь идет о таком контролирующем выгодоприобретателе. По смыслу семейного законодательства это личные средства супруга и имущество, приобретенное на такие средства является его личным имуществом. Соответственно, не подлежит разделу. В отличии от имущества второго супруга. И мое мое и твое, по крайней мере половина, тоже мое.

Ровно так же, нет ответа на вопрос о взыскании алиментных обязательств. Точнее, со средств, получаемых выгодоприобретателем алименты взыскиваться не должны. Насколько такая позиция соответствует принципам разумности и справедливости?

Если возможно существование двух категорий выгодоприобретателей: одни пассивно получают доход или иные имущественные блага, другие, через участие в волеформирующих органах осуществляют активное, порой контролирующее участие в работе фонда, то вопрос ответственности контролирующего выгодоприобретателя перед пассивными законом просто не рассматривается. Аналогия права и принципы корпоративной ответственности тут слабо применимы. Общее право нам неизвестно. Может стоило в законе предусмотреть общие принципы и подходы?

Закон установил 4 категории выгодоприобретателей:

— лицо, поименованное в уставе и иных документах фонда (фиксированный)

— лицо, получающее выгоду по усмотрению фонда (дискреционный)

— лицо, право на все или часть имущества фонда после его ликвидации (остаточный)

— лицо, получающее или имеющее право получить выгоду в будущем периоде при наступлении определенных условий (потенциальный)

Кроме того, выделена «отдельная категория лиц из неопределенного круга лиц, которым подлежит передаче имущество фонда».

Но при этом, никоим образом не прописаны и тем более не дифференцированы права различных категорий выгодоприобретателей и иерархия этих прав. Как пример, один из выгодоприобретателей имеет право пожизненного проживания в доме, принадлежащем фонду. Фонд дом продает. Влечет ли смена собственника потерю выгодоприобретателем права или остается обременением новому собственнику? Несет ли фонд ответственность и обязан ли компенсировать утраченное право?

Имущество, уставом предназначенное потенциальному выгодоприобретателю, например при рождении ребенка, достижении совершеннолетия или наступлении иного события, реализовано фондом в рамках имеющейся дискреции до того. Может ли выгодоприобретатель требовать восстановления нарушенного права?

Количество вопросов, возникающих после прочтения закона велико и их невозможно охватить в рамках одной небольшой статью.
Попробую подвести итоги.

В сегодняшней редакции законодатель создал конструкцию наследственного фонда, которая предполагает с одной стороны, построенную на зыбкой вере в добросовестность, и не подкрепленную наработанной поколениями культурой фидуциарного управления, полную неподконтрольность и неподотчетность фонда выгодоприобретателям. С другой, конструкция с полным контролем выгодоприобретателя над фондом. Фактически, речь идет о фонде с неограниченными дискреционными полномочиями выгодоприобретателя и защищенными активами.

Не думаю, что любая из этих конструкций является удачным решением, кроме как, для в первом случае управляющих фондом, во втором части контролирующих выгодоприобретателей.

Можно предположить, что наследодатель, передавая имущество установленному им кругу наследников и формируя фонд в их интересах пойдет по второму пути. Тогда, учитывая, что законом не установлен срок действия наследственного фонда можно говорить, что закон предусматривает возможность создания семейного фонда с повышенной защитой от внешних притязаний и пониженной социальной ответственностью.