О судейском двоемыслии.

Касательно летнего хайпа вокруг решения судьи АСГМ О.С.Гедрайтис об отказе в признании и приведении в исполнение решения МКАС при ТПП Украины. Дело А40-78411/17-143-725. Судья отказывает во взыскании 18 тысяч евро недоплаты с российского контрпартнера в пользу украинского, мотивируя что: сделка на 3 мио евро крупная исходя из соотношения с уставным капиталом, не была утверждена в соответствии с корпоративными процедурами и тем самым противоречит публичному порядку. Народ оттоптался как мог. Коррупция, культивируемая властями украинофобия, правовая неграмотность конкретного судьи и всего судейского сообщества… И вообще, с отсылками к качеству судебных актов в других правопорядках «здесь вам не там». Соглашусь с мнением Романа Бевзенко, что вероятней всего судья углядела в данном деле схематоз и отказала. Правда, мотивировала не тем, что углядела, а как проще и привычней.

Тем не менее, интересно, насколько практика подгонять решение под известный ответ свойство только наших судов и насколько вообще «там вам не здесь»?

Возьмем достаточно известное Постановление ЕСПЧ от 13.07.2004 по делу № 69498/01 Pla and Puncernau v Andorra.

Фабула: В 1939 году Каролина Пуйоль Оллер завещала свое поместье сыну Франсеску-Ксавье. При этом, завещанием было установлено, что сам Франсеск-Ксавье после смерти передаст поместье своему своему сыну или внуку, «рожденному в законном и церковном браке». Если условия завещания не будут соблюдены, то поместье наследуют иные родственники по нисходящей линии. В 1949 году она скончалась и в соответствии с завещанием поместье унаследовал сын. Позднее Франсеск-Ксавье заключил церковный брак. 11 ноября 1969 года в Ла-Корунье ​​(Испания) супруги усыновили умственно отсталого ребенка Антони в соответствии с нотариально оформленной процедурой полного усыновления. В 1995 году Франческ-Ксавье составил codicil (дополнение к завещанию), в котором распорядился, что поместье после его смерти отходит жене и приемному сыну. В 1996 году он умер.

Две правнучки первого наследодателя, как наследники нисходящей очереди по завещанию 1939 года, обратились в суд с иском о признании codicil недействительным. Суд 1 инстанции им отказал.

Тогда они обратились в Высокий суд Андорры, который удовлетворил апелляцию, отменил codicil и признал апеллянтов законными наследниками имущества их прабабушки.

Позиция суда:

  1. Основной вопрос, который необходимо решить в настоящем случае, заключается в том, может ли усыновленный ребенок рассматриваться как ребенок законного и церковного брака, как того требовала наследодательница.
  2. Этот вопрос должен быть разрешен в соответствии с правовыми нормами, 1939-1949 годов.
  3. В этот период усыновление в Андорре отсутствовало. С 19 века это был устаревший и излишний институт. Назначение преемника или наследника достигалось через учреждение нянства (соглашение, касающееся каталонского права, правопреемство живого человека), введенное обычным правом.
  4. В этом социальном и семейном контексте отсутствовали случаи передачи семейного имущества усыновленным, если наследник умрет, не оставив потомства, рожденного в законном и церковном браке.
  5. Тот факт, что в данном случае усыновители были женаты друг с другом, не делает их усыновленного ребенка ребенком, родившимся в браке.
  6. Соответственно, ребенок, усыновленный парой, является усыновленным ребенком, а не законным ребенком или ребенком, рожденным в браке.
  7. Кроме того, нотариальный акт об усыновлении был составлен в Испании в соответствии с испанской процедурой. В соответствии с испанским законодательством акт усыновления ребенка давал ему статус ребенка-приемного отца /матери, но не предоставлял статус семьи ребенка в отношении всей семьи усыновителей. Усыновление создало сыновнюю связь между усыновляющим родителем, усыновленным ребенком и его законными потомками, но не с семьей приемного родителя.
  8. Кроме того, приемные дети имеют право наследовать только от своего приемного отца или матери, а не от остальной семьи их приемных родителей. Это правило отражает идею о том, что усыновление создало только статус сыновней семьи, а не статус семьи.
  9. Соответственно, с юридической точки зрения, усыновленные дети лиц, на которых имущество было урегулировано их отцом или матерью, не были связаны с семейным кругом.
  10. Предполагаемое намерение испытуемого должно быть установлено в свете обстоятельств, существующих в момент ее смерти. Усыновленные дети ее законного сына не были связаны с семейным кругом как с юридической, так и с социологической точки зрения.
  11. Цель семейного урегулирования si sine liberis decesserit по каталонскому законодательству состоит в том, чтобы сохранить семейное имущество в законной или замужней семье, а каталонская правовая традиция всегда благоприятствовала исключению усыновленных детей из такого семейного круга.
  12. Таким образом, не должно быть никаких сомнений относительно намерения наследодателя не отклоняться от обычного характера этого института. В данном случае выражение «потомство законного и церковного брака», которое появляется в 1939 году, не дает оснований, чтобы сделать вывод о том, что наследодательница намерена отойти от обычного значения, данного семейному кругу.
  13. Из вышесказанного видно, что, хотя закон, действующий в тот момент, когда ребенок был фактически принят, позволил усыновленным детям унаследовать от их усыновителей, эти права не могут распространяться на предшествующее завещание, где основным фактором является намерение наследодателя.
  14. Соответственно, любые сомнения относительно сферы действия выражения «потомство законного и церковного брака» отпадают, когда намерение испытуемого анализируется в свете социальных, семейных и правовых условий, в которых она жила.

В дальнейшем жалобу на это решение отклонил Конституционный суд Андорры.

В итоге жалоба попала и была рассмотрена ЕСПЧ. Суд усмотрел нарушения ст.8 «Право на уважение частной и семейной жизни» и ст.14 «Запрещение дискриминации» ЕКПЧ.

Позиция ЕСПЧ:

  1.   Вопрос о вмешательстве в частную и семейную жизнь может возникать только в соответствии с Конвенцией, если национальная оценка судами фактов или внутреннего законодательства судами была явно необоснованной или произвольной или явно несовместимой с основополагающими принципами Конвенции;
  2. Суд считает, что, вопреки утверждениям правительства Андорры, вопрос о свободе воли завещателя не затрагивается в данном случае. Рассматривается только интерпретация завещательного распоряжения. Таким образом, задача Суда ограничивается определением того, был ли первый заявитель в обстоятельствах дела жертвой дискриминации, противоречащей статье 14 Конвенции;
  3. Суд повторяет, что Конвенция, являющаяся динамичным текстом и влекущая за собой позитивные обязательства для государств, является живым инструментом, который должен толковаться в свете современных условий… Таким образом, даже если предположить, что завещание, о котором идет речь, требовало толкования национальными судами, это толкование не могло быть сделано исключительно в свете социальных условий, существующих в 1939-1949 годы, особенно в тех случаях, когда прошло пятьдесят семь лет…;
  4. В настоящем деле Суд отмечает, что законный и церковный характер брака, заключенного с отцом первого заявителя, является бесспорным. Таким образом, единственный оставшийся вопрос заключается в том, распространяется ли понятие «сын» в отношении Каролины Пухоль Оллер, как утверждал Высокий суд юстиции, биологическим сыновьям.
  5. Суд не может согласиться с этим заключением Андоррского апелляционного суда. В завещании нет ничего, что могло бы предполагать, что наследодатель намеревалась исключить приемных внуков. Суд понимает, что она могла бы это сделать, но, как она этого не сделала, единственный возможный и логичный вывод состоит в том, что это было не ее намерение.
  6. Толкование Высоким судом Андорры завещания, которое заключалось в том, чтобы вывести отрицательное намерение на что она не исключает усыновленных сыновей, это означало, что она намеревалась их исключить, появляется над надуманным и противоречит общему правовому принципу, что если заявление недвусмысленно, нет необходимости изучить намерение человека, который его совершил.

В кратком изложении позиция Высокого суда Андорры:

  • Необходимо трактовать завещание руководствуясь доктриной arm chair (поставив себя на место этого лица и определив его волю);
  • В период между составлением завещания и смертью завещателя институт усыновления в Андорре не применялся;
  • Правовая традиция требовала передачи наследуемого имущества внутри семейного круга;
  • Случаи передачи семейного имущества усыновленным отсутствовали;
  • Усыновленный, согласно традициям и законам, на основании которых он был усыновлен не входил в семейный круг, становясь членом семьи только самого усыновителя и мог наследовать только его имущество;
  • Исходя из этого нет оснований считать, что воля наследодателя, выраженная в намерении передать семейное имущество «потомству законного и церковного брака» могло отклоняться от обычного характера этого института.

В кратком изложении позиция ЕСПЧ:

  • Вопрос о вмешательстве в частную и семейную жизнь может возникать только если оценка национальным фактов была явно необоснованной или произвольной или явно несовместимой с основополагающими принципами Конвенции;
  • В указанном случае решение суда лишить усыновленного ребенка наследства было именно таковым;
  • Вопрос о свободе воли завещателя не затрагивается в данном случае;
  • Рассматривается только интерпретация завещательного распоряжения;
  • В завещании нет ничего, что могло бы предполагать, что наследодатель намеревалась исключить приемных внуков. Суд понимает, что она могла бы это сделать, но, как она этого не сделала, единственный возможный и логичный вывод состоит в том, что это не было ее намерением;
  • При этом суд руководствуется правовым принципом, что если заявление недвусмысленно, нет необходимости изучить намерение человека, который его совершил;

Небольшое отступление. Две тысячи лет назад, в Риме рассматривался спор о  наследстве. Гражданин составил завещание: «Если у меня родится сын и он умрет, не достигнув совершеннолетия, то я желаю, чтобы Курий был моим наследником». Сын не родился. Как трактовать завещание? Одна сторона, ее представлял Сцевола доказывала необходимость буквального трактования: «Было бы ловушкой для народа, оставив в пренебрежении написанный текст, заниматься розыском воображаемой воли завещателя.Это означало бы извращать писания простых людей». Другую сторону представлял Красс: « В словах и заключается ловушка, если оставить без внимания волю. Справедливость требует, чтобы мысли и воля соблюдались. Слова не предпочтительнее существа». Выиграл Красс, выиграла логика права и сегодня «соответствие воли и волеизъявления» это стандарт оценки.

Но в данном случае суд не только забывает это, возвращая право на две тысячи лет назад «не надо извращать писания простых людей»: «В завещании нет ничего, что могло бы предполагать, что наследодатель намеревалась исключить приемных внуков. Суд понимает, что она могла бы это сделать, но, как она этого не сделала, единственный возможный и логичный вывод состоит в том, что это не было ее намерением».

На что еще хочу обратить внимание:

  1. ЕСПЧ принимает заявления об оспаривании решений национальных судов только в случае, если оценка национальными судами фактов или внутреннего законодательства была явно необоснованной или произвольной или явно несовместимой с основополагающими принципами Конвенции.
  2. Суд отказался от квалификации завещания как частного акта, столь несовместимого с основополагающими принципами ЕКПЧ и не имеющего объективного и разумного толкования. Он ушел от такой оценки.
  3. В данном случае Суд увязал дискриминационность трактовки завещания с решением национального суда. Полностью забыв, что завещание само по себе дискриминационный акт. Наследодатель своей волей дискриминирует наследников по закону, завещая в пользу части из них или вообще третьих лиц.
  4. Декларируя стандарт «недопустимость различия в обращении между биологическими и усыновленными детьми» Суд не замечает, а скорее не хочет замечать, что эта недопустимостью распространяется на семью усыновитель/усыновленный ребенок и никоем образом не затрагивает иных родственников, не участвовавших в усыновлении. Напомню, что согласно СК РФ и ГК РФ после смерти усыновителя личные имущественные отношения между усыновленным и бабушкой/дедушкой, а так же наследование сохраняются судом только по просьбе бабушки/дедушки. В данном случае просьба отсутствовала. Искать же в завещании волю на такие отношения со стороны бабушки суд не мог, заранее исключив вопрос трактования воли наследодателя.

У меня нет окончательной версии, почему ЕСПЧ принял именно такое решение. Предположу, что на судей магически подействовало то, что наследником было умственно отсталое лицо. Такое лицо, учитывая особое отношение к «особым» людям в сегодняшней социополитической реальности не должно быть дискриминировано даже частным актом. А так как обосновывать отмену самого завещания за пределами возможности суда, то отменили судебный акт, дав новую интерпретацию самого завещания. Перефразируя Ленина: «Политически верно, но издевательство по существу».

Да, суд, постановив решение, в нем же дал сторонам 6 месяцев на достижение договоренности. Дальнейшая информация отсутствует. Видимо договорились.

В чем проблема. Я не нашел в последующих делах ссылок на это решение. Но сам прецедентный характере решений ЕСПЧ, говорит, что может всплыть в других решениях. Или в качестве обоснований требований обделенных наследников в национальных судах. Тем более, дело фигурирует в выпущенном Советом Европы руководству для юристов по запрещению дискриминации.

Вот такая история. А вы говорите Гедрайтис.

Связанные статьи